Чем для Михаила Задорнова обернулось знакомство с колдуньей

Это интервью Михаил Задорнов дал нам незадолго до своей кончины. Журнальный формат не позволял дать его в полном виде, поэтому многими интересными моментами нам тогда пришлось пожертвовать. Сегодня мы публикуем его в том виде, в каком его утвердил сам Михаил Николаевич

– Как вы вышли на тематику славянского этногенеза, этимологии?

– Когда я перестал быть инженером в Московском авиационном институте, я стал там, в МАИ, режиссёром студенческого театра. Когда этот театр распался, мне предложили возглавить отдел сатиры и юмора журнала «Юность» – самого популярного тогда журнала в СССР. В то время его главным редактором был Борис Полевой.

У моего отца было много друзей-таёжников, и мне в журнале предложили написать очерк о сибирских староверах. Мне тогда лет тридцать было – вот и «ломанулся», по-современному выражаясь, глубоко в тайгу, за Комсомольск-на-Амуре.

Там была бывшая зона, которую выделили для поселения староверам, вернувшимся из Китая. Туда они в своё время ушли с семёновцами. Но Сталин с Мао Цзэдуном договорились о том, что в Китае не должно оставаться русских. И вот часть староверов уехали в Австралию, часть – в Калифорнию, а Куприян Кондратьевич Басаргин со своими детьми вернулся и основал поселение в тайге, на бывшей зоне. К нему-то я и ехал.

К Басаргину у меня было рекомендательное письмо от одного человека – лесника Сысоева. Это был известнейший человек в Хабаровске. Его уважали все староверы, все таёжники. Он разводил соболя по всей Сибири. После отца Сысоев был мне учителем, советчиком, наставником. Он был очень добрым человеком, потому что вырос в тайге среди зверей. Умер недавно – полгода не хватило до ста лет.

#Староверы меня приняли. И как-то раз за медовухой (посуду, конечно, мне отдельную выделили), Басаргин говорит: «Вот ты журналист. Знаешь, что такое “спасибо”?». Я, конечно, не знал. Ну какие мы тогда были? Воспитанные на советском атеизме. А Куприян Кондратьевич мне сказал: «Спаси Бог». Я впечатлился. А Басаргин продолжает: «Я был в Калифорнии, у братьев. Английский немножко знаю. Так вот, в английском Бог – отдельно, а слово “богатый” – отдельно».

Разговариваем дальше, и он сообщает: «Здравствуйте – это “здоровы будете”. “Прощай” – это “прощать надо друг другу”».

Когда я это всё услышал, у меня буквально мозг взорвался. Я же оказался просто лохом по сравнению с этим дедом.

Возвращался я обратно через тайгу пешком – у староверов не было машин. Там БАМ неподалеку проходил и иногда лесорубы в окрестностях работали. Иду и думаю: «Подвёз бы меня кто-нибудь», потому что как-то не по себе: «дубы-колдуны» вокруг всякие. Вдруг слышу: урчит что-то, похоже на самосвал. И из-за поворота выезжает десятитонка, груженная лесом. И баба сидит за рулём – белокурая, хорошенькая. А может быть, только показалась такой – в тайге, наверное, все бабы хорошенькие. И говорит мне: «Журналист, тебя подвести?». Я спрашиваю: «А откуда ты знаешь, что я журналист?». Она мне: «А я ведьма».

Сел в кабину, поехали. Стал её расспрашивать. Оказалась, она бригадир лесорубов. Её дед, которого она назвала колдуном, определил её работать бригадиром у лесорубов. Чтобы она лесорубам, посланным на «химию» из зон, вместо кедра похожую на него сосну подсовывала. Кедр должны были вырубать по контракту для японцев. Вот она в течении нескольких лет и подсовывала лесорубам вместо кедра сосну. Зачем? Как она мне сказала: «Кедр – это сила леса. Если его вырубить, тайга может увянуть. А наша сибирская тайга и канадский лес – это два лёгких Земли. А Земля – живая».

А я сижу и думаю: «Вот попал к людям: казалось бы, крестьяне – а сколько и чего они знают…».

Пригласил её вечером в ресторан. Ресторана в городе не оказалась, но было кафе под названием «Пни». Напился я «жигулевского» и сказал ей, что напишу о староверах и о забытых значениях слов.

Она в ответ: «Не надо тебе, вообще забудь эту тему. Ты что? Ты можешь сойти с ума. Ты ещё не готов». – «Почему это?» – «Твой очерк не напечатают. Зато потом тебя будет знать почти вся страна». – «Да ладно, я же журналист». – «Тебя будут знать не как журналиста». – «А как кого?» – «Я не вижу. Но что-то такое, связанное со сценой. Будешь очень известным. Так что тебе нельзя лезть в эту тему ни в коем случае». – «А что же мне делать?» Тогда она и говорит: «Я тебе закрою память».

– И что же, так и закрыла вам память?

– Закрыла. Я написал очерк про староверов. Как она предсказала, он так и не был напечатан. Его не смог «пробить» даже всесильный Борис Полевой – мы же атеисты, а тут староверы, которые к тому же ещё и антисоветчики (так тогда считалось). Приходит известность – тоже как она предсказала. Но напрочь забыл разговор о словах.

И вот в 2002 году сидим мы со знакомыми бизнесменами в ресторане в Юрмале на берегу реки. Разговор только о «бабках», ценных бумагах – слушать просто невозможно. А такой закат красивый… Я им говорю: «Посмотрите, ребята – какой закат…». Они посмотрели равнодушно-отстранённо: «Да-а-а…». Вот, думаю, богатые не чувствуют природы. А природу ведь создал Бог. Стоп! Кто-то мне уже говорил это. И вдруг вспоминаю тот самый забытый на двадцать лет разговор.

И с той поры во мне открылся некий энергоинформационный канал, я бы сказал, прапамять, которая как магнитом притягивает к себе понимание тех истин, которые были всегда и которые мы или не замечаем, или забыли.

– Кстати, о словах. Недавно эстонские учёные из Института лингвистики в Тарту заявили, что сегодня русский язык находится просто в плачевном состоянии, буквально вымирает. Как они считают, ныне в нашем языке фактически не происходит словообразования на основе родных корней. Мы в основном заимствуем из английского. Кроме того, по их мнению, русский язык становится все менее образным…

– Неправда, что русский язык перестает быть образным. Примеров можно привести уйму. Скажем, слова «верность» и «ревность» состоят из одних букв, а смысл противоположный. Будешь верным – реветь не будешь. Восклицание «Ничего себе!» – это мантрическое «Себе ничего, все другим». Просто эти вещи забыты, их надо оживлять. Об образности русского языка эти учёные не могут судить, потому что не слышат её. Для них язык – передатчик информации, а русский язык аналоговый. Они перестали слышать всю гамму – семь нот. Они слышат только четыре. И таким людям бессмысленно пытаться навязать Бетховена.

Наш язык – это классика природы, а они говорят на попсовом языке.

Да, наш язык не информационный, он образный. Поэтому наша классическая литература труднопереводима. Если Пушкина перевести на английский, получится Байрон. А Есенина вообще нельзя перевести, потому что он совсем русский.

Да, наш язык наполняется английскими словами. Мы не торгаши, мы не изобретатели предметов для торговли. Мы не можем собрать объедки со стола и сказать: «Запакуйте мне все, что я не доел, в коробочку». Это унизительно. А теперь говорят – «ланч-бокс». В этом обозначении нет и намека на объедки, нет в нем никакой унизительности. Мы не можем придумать такого слова, а носители английского – запросто. Потому что английский – это язык пиара.

Источник: dzen.ru